В марте 1878 года Дервиш-паша, командующий турецкими войсками, вручил князю Святополк-Мирскому ключи от города Батуми, а уже в июне того же года Берлинский конгресс утвердил статус порта Батуми как порто-франко, то есть порта, где пошлины за ввоз и вывоз товаров не взимались.
В том же году два купца первой гильдии (оба — инженеры-путейцы), Палашковский и Бунге, начали строительство железной дороги Баку – Батуми.
Выгода от этой дороги была очевидной: бакинским нефтедобытчикам, «оседлавшим» самые богатые и самые разработанные прииски, нужен был выход к морю, а возможность беспошлинного вывоза «черного золота» открывала невероятные горизонты.
Палашковский и Бунге вложили в строительство собственные средства, которых, однако, не могло хватить на то, чтобы закончить строительство. Финансово поддерживать работы, по замыслу компаньонов, должна была их нефтяная компания, керосиновый завод и завод по производству жестяной тары.
Однако волатильность цен на нефтепродукты сыграла с инженерами злую шутку: в 80-м году они обрушились, что поставило Палашковского и Бунге на грань банкротства.
Надо сказать, что Россия испытывала в те годы колоссальную нехватку денег, заемные средства на продолжение строительства просто негде было взять – отечественное купечество, понимая все будущие выгоды, которые могла бы принести эта железная дорога, не в состоянии было предложить проекту адекватное финансирование. Палашковский обращается к французской семье Ротшильдов, которые быстро оценивают выгоды этого проекта.
К тому времени Ротшильды участвуют в финансировании строительства почти всех железных дорог Европы, у них есть опыт и почти неограниченные финансовые возможности, даже с производством керосина они знакомы (неведомо как, они были к тому времени владельцами керосинового завода на Адриатике, ну, да все знают, что к банковским капиталам частенько «прилипает» какое-то имущество).
Идея Ротшильдам нравится, они выкупают недостроенную железную дорогу, а вместе с ней и нефтедобывающие, и нефтеперерабатывающие активы Палашевского и Бунге, даже заводик по производству тары (главным инженером большого хозяйства Ротшильдов в Баку становится, кстати, Давид Ландау, отец гениального физика, будущего нобелевского лауреата, Льва Ландау).
Так, в определенном смысле, волею случая, на бакинские нефтяные промыслы выходит одна из крупнейших в мире «акул капитализма» и финансы, на нехватку которых постоянно жалуется русское купечество, делают свое дело: Ротшильды очень быстро становятся одними из самых крупных нефтедобытчиков в мире.
Ротшильды быстро становятся эксклюзивными поставщиками нефти и нефтепродуктов для 137 российских добывающих и перерабатывающих заводиков и даже гигантских предприятий – все благодаря тому, что их финансовая империя дает бизнесу то, чего ему так не хватает для роста: деньги. В России в тот момент считалось удачей получить кредит под 20% годовых, а Ротшильды предлагают 6%. Желающие могут каламбурить насчет появившегося значительно позднее выражения «деньги – это топливо для бизнеса», но бакинский нефтяной бизнес, и без того растущий, как на дрожжах, растет невиданными темпами.
Российский бизнес с удовольствием впитывает кредиты Ротшильдов, очень быстро на них растет и даже процветает, не переставая, однако, заваливать органами власти постоянными прошениями об отъеме у Ротшильдов их имущества, апеллируя к закону, запрещавшему евреям иметь недвижимость в собственности.
Правда, правительство на эти апелляции внимания не обращает – одно дело какие-то там евреи, совсем другое – семья баронов Ротшильдов, капиталы которых способны решить, например, проблемы выплаты контрибуций Францией по итогам франко-прусской войны.
При этом мировые рынки уже, казалось бы, распределены: рынок России и сопредельных стран «подмят» братьями Нобелями, Европа и Америка завалена нефтью от Рокфеллеров (её активно возят через Атлантику – путь быстрый и дешевый).
Остаются очень быстро растущие рынки Азии, которые кажутся невероятно перспективными. Витте, в те годы активно пропагандирующий идеи строительства Транссиба, видит смысл этой дороги в том, что «нефтепродукты братьев Нобель будут доставляться до самого Владивостока».
Ротшильды же ищут решение, которое позволило бы им до этих рынков добраться быстрее и дешевле других, благо выход к морю у них уже есть: в 1883 году железнодорожный путь Баку – Батуми построен, парк вагонов-цистерн (абсолютное новое слово в вагоностроении) доведен к 1890 году до 3500 (двумя годами ранее сообщество нефтяников донимает правительство просьбами выделить деньги на постройку хотя бы 750 цистерн, но, в конце концов, обходятся и без правительства), но нефть продавать некуда, и, без сбыта, она приносит Ротшильдам убытки.
В те годы в Баку известен некий Фред Лейн, которого называют «теневым маклером» (наверное, в каждом бизнесе есть такой «теневой человек», который не на виду, но который «решает проблемы»), и именно Лейн рекомендует Ротшильдам лондонского торговца по имени Маркус Самуэль, выходца из эмигрантской еврейской семьи, как человека, который способен найти транспортное решение для экспорта бакинской нефти.
Выбор этот нашим современникам может показаться странным, так как опыт Самуэля в торговле нефтью сводился в тот момент к тому, что он понимал потребность в керосине и даже пробовал завозить его в страны Азии в 20-литровых канистрах, а опыт в логистике ограничивался фрахтом нескольких пароходов в Восточных морях, то есть, проще было бы сказать, что опыта решения задач предлагаемого масштаба у него не было вообще. Более того, есть расхожая легенда о том, что до этого «звездного часа» Самуэль имел мелкую лавчонку, где он торговал ракушками на радость любителям сувениров.
Это, конечно, не так, хотя его отец, Маркус Самуэль-старший, перебравшись в английской Брайтон из Голландии, действительно начинал с такой лавочки. Самуэль-младший получил от отца уже вполне солидный оптовый бизнес и был одним из самых крупных в Британии торговцев колониальным товаром и, одновременно, одним из самых крупных экспортеров английских тканей, человеком состоятельным и состоявшимся. Тем не менее, сама задача по экспорту нефти показалась ему очень важной, и он, как мы говорим сейчас, принял челлендж.
Заметим, что главным капиталом Самуэлей (Маркуса Самуэля и его младшего брата Самуэля Самуэля, занимавшегося семейным бизнесом из Йокогамы) были даже не деньги, а выстроенная сеть контактов с влиятельными людьми по всему миру и, в первую очередь, в Азии, куда он экспортировал и откуда он импортировал свой товар.
В 1890 году Самуэль побывал в Баку, и его, как почти каждого, в те годы Баку посещавшего (всё богатство Нобелей, например, выросло из случайной поездки одного из братьев на Кавказ, куда он ездил в поисках поставок древесины для ружейных прикладов и, по чистой случайности, заглянул в Баку) «нефтяная лихорадка» захватила и подчинила себе.
Глаз у Самуэля, видимо, был зорким – он впервые узнал о существовании нефтеналивных судов и понял, что за ними – будущее. Увидел и оценил он и последние нововведения в виде нефтехранилищ.
С. М. Прокудин-Горский. Батуми. Нобелевский городок с форта II. 1912 г.
Судя по всему, общие контуры бизнеса по экспорту нефти созрели в его голове уже во время посещения Баку и общения с толковыми гидами, такими, как Лейн и Ландау. В 1891 году Самуэль заключает с Ротшильдами договор об эксклюзивной продаже их нефти в странах Азии сроком на 9 лет.
Вернувшись в Лондон, он закладывает на стапелях целую флотилию танкеров с невероятным дедвейтом в 4000 тонн каждый (так поразивший Самуэля нобелевский танкер «Зороастр» был в 10 раз меньше по водоизмещению).
Параллельно он решает задачу максимально дешевой доставки, а она была связана с тем, что проходы судов с нефтью через Суэцкий канал тогда были запрещены по соображениям пожарной безопасности.
Самуэль правильно ставит вопрос перед руководством канала: каким они хотели бы видеть судно, которое удовлетворит их требованиям по безопасности? Назовите параметры и требования – и они будут выполнены! Администрация канала не спешит с ответом, а строительство танкеров тем временем продолжается… В итоге, когда наконец Суэцкий канал выдвигает свои требования к транспортировке нефти, они странным образом совпадают в параметрами построенных в английских доках танкеров.
Это волшебное совпадение даже спустя более, чем сто лет, неизбежно вызывает приступ иронии – то ли инженер-кораблестроитель Фортескью Фленнери обладал даром предвидения, то ли этим даром обладали Самуэль или Фердинанд Лессепс, управляющий созданным им каналом, но в 1892 году произошло событие, которое летописцы «нефтяных войн» называют не иначе, как «прорыв блокады»: танкер Murex доставил первые 4000 тонн керосина из Батуми в Сингапур, пройдя через Суэцкий канал.
С. М. Прокудин-Горский. Батуми. Общий вид с бухтой с форта II
Путь от нефтепромыслов Баку через Батуми до рынков Юго-Восточной Азии сократился на 4000 морских миль, а стоимость транспортировки оказалась почти вдвое дешевле, чем раньше.
Нефть Ротшильдов не просто «прорвала блокаду», но завоевала рынки Азии, тем более, что Самуэль вовсе не сидел без дела: в 90-е г.г. его нефтехранилища располагались в Сингапуре, Бангкоке, Джакарте, Сайгоне, Шанхае, Гонконге, Кобе и еще в полутора десятках важнейших азиатских портов, а его флотилия включала в себя более 30 танкеров, каждый из которых мог обеспечить месячную потребность большого азиатского города.
Для сравнения: империя Рокфеллеров – «Стандарт Ойл» – в тот момент обладала 4 паровыми и 16 парусными танкерами и соперничать с компанией Shell (как назвали свою фирму братья Самуэли в память о ракушке, давшей старт их семейному успеху) была не в состоянии.
Самуэль в течение всего-то десятка лет стал одним из богатейших людей планеты и не отказывал себе в удовольствии жить напоказ – он открыто исповедует иудаизм во времена, когда волна гонений на евреев по всей Европе резко усиливается, он выставляет свою роскошь, не отказывая себе в удовольствии «утереть нос» английским «вершителям судеб мира». И при этом английский высший свет, при всем своем снобизме, принимает «выскочку» — в 1898 году королева даже производит его в рыцари, отмечая быструю реакцию компании «Шелл» и лично Самуэля на аварию линкора британских ВМС – Шелл спас и команду, и судно. Кроме того, Самуэль много лет занимает пост лорда-мэра Лондона – должность, пусть и не дающую полномочий, но необыкновенно почетную.
Мировые «нефтяные войны» в начале ХХ века в самом разгаре, идет период слияний и поглощений. Возникший из ниоткуда и расширивший «бутылочное горло» нефтяной торговли Шелл представляется в этих войнах самым богатым и лучшим из призов. При этом собственные попытки братьев Самуэлей добывать нефть не особенно успешны – дела в разрабатываемых ими азиатских месторождениях идут не особенно хорошо, добыча и разработка, в отличии от перевозок, вовсе не конёк Шелл и не пик их компетенций. Самуэли тоже не прочь говорить о слиянии, вопрос только в том, с кем и на каких условиях объединяться.
Предложение от Рокфеллеров о покупке контрольного пакета Шелл на немыслимые по тем временам 40 миллионов Маркус Самуэль отвергает. А сам присматривается к голландской компании Royal Dutch, которая потрепала нервов Самуэль ничуть не меньше, чем Стандарт Ойл, да к тому же работает на рынках Азии, как и Самуэли. Тем не менее, здесь Маркус Самуэль видит серьезные плюсы: география – штука переменчивая, сегодня работаем здесь, а завтра перемещаемся еще куда-то, а вот слияние компетенций голландцев по добыче нефти и его собственных – по транспортировке, представляются весьма умным решением обеим сторонам.
Примерно в это же время Самуэль осаждает адмиралтейства всех стран мира, предлагая им перевести военный флот с угля на мазут. Мазут в то время баснословно дешев (он всего лишь вторичный продукт, по сути, отходы производства керосина), а изобретенная инженером Шуховым форсунка для впрыска топлива (которая вошла в историю как «форсунка Нобелей», потому что Нобели первыми использовали на своих речных танкерах и саму форсунку, и мазут) позволяла сократить объем топлива на борту судна более, чем в два раза. Кроме того, мазут давал более ровное и мощное горение, чем уголь, позволял сильно сократить команду, которая в те годы на военных судах почти наполовину состояла из кочегаров. В отличии от кочегаров, форсунка не уставала и позволяла давать необходимый накал на любом этапе пути судна.
Гордость британского ВМФ, линкор «Дредноут», постройки 1906 года. Один из первых будет оснащен дизельным двигателем.
Английское Адмиралтейство проявило пресловутый английский консерватизм во всей красе: идеи Самуэля были заслушаны четырежды и четырежды отвергнуты. В то время как российское морское ведомство приняло идеи Самуэля на «ура!» — казалось, решение царским правительством вот-вот будет принято… но даже Цусимская катастрофа, после которой необходимость модернизации флота стала очевидной буквально всем, не приблизила никак фактические работы (забегая вперед, скажем, что переход с угля на мазут царский флот начнет только во время первой мировой войны).
Увы, Самуэль не успел придти к слиянию с Royal Dutch со столь жирным бонусом, каким мог бы стать контракт с одним из крупнейших военных флотов мира, и в новой компании, которая стала называться Royal Dutch Shell ему досталось «всего лишь» 40% акций и титул председателя правления, а директором новообразованной фирмы стал голландец (позже он примет британское подданство) Генри Детердинг.
Это не означает, конечно же, что Самуэль остается не у дел – благодаря его связям, например, Royal Dutch Shell окажется той самой компанией, которая (в 1910 году) начнет разработку грозненской нефти. Собственно, связи, оборотистость и обаяние Самуэля откроют новой компании дорогу ко множеству разработок.
Да и тему мазута для ВМФ Самуэль не оставит и, в конце концов, «добьет» её, когда лордом адмиралтейства станет молодой Уинстон Черчилль – это случится в 1912 году и, вслед за Англией, все другие военные, а параллельно с ними – и гражданские суда, будут перепрофилированы с угольного топлива на мазут.
Маркус Самуэль вообще обладал хорошим нюхом на новинки – он предвидел развитие авиации и видел в ней нового и очень крупного потребителя нефтепродуктов, для авиаконструкторов им специально рекламировался авиационный керосин, который, в итоге, и стал (и остается) лучшим топливом для самолетов. Как и во всех других случаях в жизни, Самуэль не стал ждать, когда авиационная отрасль скажет ему «да» — он просто начал строить хранилища авиационного керосина рядом с аэродромами, что и предопределило успех поставок. В начале 20-х годов ХХ века керосином от Шелл заправлялось больше половины самолетов в мире, и первый перелет через Атлантику был осуществлен на топливе Шелл.
Впрочем, новый директор Royal Dutch Shell, Генри Детердинг, фигура, скажем так, не слишком однозначная и даже в определенном смысле экстравагантная, оказался отличным бизнесменом. Его стараниями компания и в самом деле расширила географию своей деятельности, превзойдя всех остальных: они открыли добычу в Венесуэле, Египте, Румынии; их нефтехранилища располагались почти в каждом порту планеты, сама стоимость компании Шелл выросла с момента её возникновения в 1897 году в 1,8 млн долларов до 26 млн за последующие 30 лет. Компания Royal Dutch Shell, совершенно по делу, стала “номером один” на нефтяном рынке (заметим, что после второй мировой войны, во многом в следствии неразборчивости и небрезгливости Генри Детердинга, снабжавшего нефтепродуктами Гитлера, поклонником которого оказался, компания потеряет первое место в мире, но одним из ведущих игроком быть не перестанет).
Что до Маркуса Самуэля, то он в 20-е г.г., после своего пятидесятилетия, начинает отходить от дел, больше занимаясь общественными функциями, вроде участия в церемониях лондонской мэрии, и ведя светскую жизнь (в 1921 году он стал бароном, а в 1925 получил титул первого виконта Бирстеда).
Маркус Самуэль умрет в Лондоне в 1927 году, сомнительное «счастье» из сказок – «жить долго и умереть в один день» — это про него и его жену Фанни, которую он переживет на два часа.
В 2005 году компания Royal Dutch Shell совершенно официально станет единой компанией (до этого формально Royal Dutch и Shell сохраняли некоторую самостоятельность, пытаясь, пусть и не слишком строго, делить функции по добыче и транспортировке).
Куда дальше приведет эту компанию цепочка событий, начавшаяся с батумского порто-франко и подарочных ракушек в брайтонской лавочке, мы всегда знаем, потому что детище Маркуса Самуэля обречено быть всегда на виду. (cyxymu.info)
